Прогулки по краю пропасти - Страница 12

– Справляешься, Витек? – ласково поинтересовался у него довольный наплывом людей хозяин.

– Хрена! Завтра отгул беру! – простонал тот.

– Только попробуй, – сверкнул фиксой шеф и пошел к своему «Мерседесу».

А Витя любовно погладил разбухший от чаевых карман и тревожным взглядом окинул владения. За столиками отключились уже человек десять. Двое – уронили пьяные головы на стойку. Пора звать охранников, пробуждать и выводить…

И тут он снова увидел ее – давешнюю деваху в сексуальном псевдокамуфляже. Девка стояла на пороге и скептически осматривала пьяный беспредел.

– Вэлкам! – заорал Витя. На его взгляд, одинокая красотка, безусловно, заслуживала самого пристального внимания.

Она услышала, улыбнулась. Ловко обходя пьяных, подошла к стойке.

И тут – у ее ног материализовалась собака и потрусила рядом с хозяйкой.

– Эй, барышня! С собаками не положено! – прокричал Витькин помощник.

– Этой можно! – осадил его Виктор. – Не видишь – породистая! – И улыбнулся гостье: так, чтоб непонятно было, к кому эпитет «породистая» относится – к собачке или к хозяйке.

Девушка и золотистой масти пес – кажется, ретривер – подошли к стойке.

– Вам пива, – утвердительно ухмыльнулся Витя. – Обоим.

Девушка покачала головой:

– Мне – минералки. – И объяснила: – Я за рулем.

– Быстро стул мне нашел! – прошипел Витя помощнику. И – снова ей: – Так вы – за рулем? Вы что же, не местная?

– Разве не видно? – тонко улыбнулась девица.

– Видно, – легко согласился бармен.

– А зачем тогда спрашиваешь? – Она легко перешла на «ты» и обволокла его томным взглядом.

Витек, на что уж привычный к похотливым курортницам, даже слегка смутился. Или это усталость за бесконечный день накопилась?

– А собачке твоей чего? – бросил Витя.

– А ее – на заднем дворе остатками шашлыка накормить. Да нежирными. Она у нас видишь какая – породистая.

– Ты с собачкой отдыхать приехала? – спросил оправившийся от смущения Витя. – Как Антон Палыч Чехов писал? – Витя был парнем начитанным и любил свою образованность демонстрировать.

– Нет. Собачка чужая. Потерялась. Можно ее у тебя пока оставить?

– Оставить – пока, – с сомнением проговорил Витек. – Пока что?

– Пока хозяева не найдутся.

– А что я с этого буду иметь?

– А что ты хочешь?

– Нежный поцелуй. – Витя облизал губы. – Для начала.

Девица оценивающе оглядела Витю и низким, сексуальным голосом сказала:

– Я тебя поцелую. Потом, – рассмеялась и добавила: – Если ты захочешь. А вот тебе аванс… – Девушка что-то прикинула в уме и выложила на стойку две сторублевые купюры. – Это на кормление пса. На четыре дня.

Банкноты мгновенно исчезли у Витька в кармане.

– Только ты учти, барышня, – сказал он, – у нас тут собаки к «Педигрипалам» да «Вискасам» не привыкшие. На кухне остатки будет жрать.

– Только – нежирные остатки, – еще раз строго предупредила девица. – Сало ей нельзя, понимаешь?

– Сделаем. Хочешь, я ее, как и тебя, «Нарзаном» поить буду?

– Вот это лишнее, – усмехнулась деваха над запотевшим стаканом минералки.

В этот момент ожил оркестрик. Лысоватый певец провозгласил в микрофон развратной скороговорочкой: «Для Инги из Чебоксар от нового друга из Ставрополя прозвучит ее любимая песня. Пусть лето принесет вам, Инга, радостные воспоминания без всяких неприятных последствий!»

Синтезатор зазвучал, певец засипел в микрофон: «Заметает зима, заметает все, что было до тебя!»

За одним из столов женщина в летах, одетая в синтетическое вечернее платье, притянула к себе мужчину (очевидно, нового друга из Ставрополя), благодарно поцеловала прямо в губы и потащила танцевать.

Девица потянулась к Витьку примерно таким же, как та Инга из Чебоксар, многообещающим движением – но отнюдь не поцеловала, а интимно спросила:

– Вот скажи мне, друг, – голос у нее был грудной и отчетливый, он легко перекрывал завыванья певца, – что у вас тут на диком пляже произошло?

Бармен округлил глаза:

– Страсти, барышня, у нас в Абрикосове. Такие страсти, не для женских ушей!

Варвара ухмыльнулась, откинула косу, продемонстрировала Витьку свое ушко – изящное, но совсем под стать ей не маленькое:

– У меня уши крепкие, выдержат! И в Соленую Падь я уже ходила. Правда, там оцепление, посмотреть не получилось. Говорят, четверых курортников убили. Что слышно? Чьих рук дело-то? Бандиты? Чеченцы?

Теперь Варвара уже не спрашивала – она требовала ответа. И Витя, взглянув в ее цепкие, шоколадные глаза, отчего-то решил: он должен ответить этой красивой, странной, одетой в легкомысленный камуфляж девице.

– Я, конечно, гарантировать не могу – сам не видел, – пробурчал он. – Но слушок у нас ходит такой: что убийца – не человек.

– А кто же? – хладнокровно спросила Варвара.

– Трупы там – они не просто убиты. Они разорваны, понимаешь? На куски, будто их кто-то грыз.

Он подождал реакции. Знакомые девчонки на этой фразе обычно взвизгивали. А эта – просто строго спросила:

– Что значит – грыз? Зверь, что ли, их разодрал?

И тут Витя окончательно понял, что никакого, даже самого мимолетного романа с ночной гостьей у него не получится. Не для него она: слишком хладнокровная. Поэтому бармен просто устало ответил:

– Может, и зверь. Только следов вокруг – никаких. Ни единого, понимаешь?

* * *

Из Абрикосова Варвара выехала в три часа ночи.

Она самолично отвела Фруттиса – или как его звали по-настоящему? – на зады «Острова сокровищ». Убедилась, что перед ним поставили полную миску картофельного пюре и нежирного шашлыка. Потрепала на прощанье ретривера по холке. Он поднял на нее тоскливые глаза, словно говорил: «И ты меня тоже бросаешь».